Евгения Куракина:«Мы советские манекенщицы, и с нами разговаривать нельзя»

Евгения Куракина, одна из ведущих ленинградских манекенщиц шестидесятых годов, теперь редко бывает в Петербурге, чаще всего проездом из Берлина. Во время недавнего визита нам удалось встретиться и поговорить с ней об особенностях модной индустрии тех лет. В то время Евгения была знакома с миром fashion не понаслышке, ведь она была «лицом» города и представляла нашу моду за границей. Именно она была свидетелем самого начала «вывоза» наших манекенщиц на мировые подиумы, которые сегодня изрядно заполнены славянскими лицами.

Русские манекенщицы особенно востребованы на мировой модной арене. Так было не всегда?

Конечно, нет! Нельзя говорить, что русские манекенщицы были востребованы за границей в то время, когда я работала, а это были шестидесятые годы. Мы тогда были «за решеткой», за занавесом. И только в семидесятых начали выезжать за границу.

Правда, что вы выезжали «под присмотром»?

Разумеется! На каждую манекенщицу обязательно был кто-то, кто за ней присматривал. Свободно передвигаться за границей было нереально. Мы все были под контролем. Это делалось неофициально, но все знали, что это есть. Тем более что манекенщиц всегда вывозилось меньше, чем персонала.

Расскажите о своих поездках. Вам приходилось избавляться от слежки?

Были забавные истории. В Лейпциге ежесезонно проводились ярмарки. На одной из них у меня сломался замок на туфельке, и я остановилась, чтобы поправить его. Ко мне мгновенно подбежал администратор выяснять, почему я остановилась. В другой раз мы спускались в гостиничном лифте с англичанином, который пытался с нами завести беседу. Мне пришлось ему сказать, что мы советские манекенщицы, и с нами разговаривать нельзя.

Такова была установка начальства? Она исключала общение с иностранными гражданами?

Да. Без сопровождения администратора мы даже не имели права посидеть в баре. Все наши передвижения были под контролем. Нам нельзя было контактировать с иностранными гражданами.

В этих заграничных поездках вы представляли ленинградские коллекции одежды?

Обычно на нас делалась коллекция, в рамках которой для каждой манекенщицы создавался свой образ. Меня называли грустным подростком. И я очень долго пробыла именно в образе подростка. Еще помню, что как-то раз в Германии была в образе Ивана Царевича.

Какая цель была у показов? Продемонстрировать достижения ленинградской легкой промышленности?

Я думаю, что показать ленинградский стиль. Может быть, даже советскую моду.

Расскажите, какой она была?

На волне популярности был спортивно-элегантный стиль. А в семидесятые годы мы носили такие юбки и такие платформы, что сейчас уже ничего не кажется смелым. В Москве меня как-то остановил милиционер, потому что я была в красной прозрачной батистовой рубашке, и на мне не было бюстгальтера.

Чтобы быть «выездной манекенщицей» нужно было обладать определенными чертами характера? Или, может, иметь партийный билет?

Такие вещи тоже существовали. Помню, на одном собрании нам было заявлено, что поедут только те, кто является членом партии . И кстати, многие девушки сразу же бежали вступать.

А у вас был партбилет?

Нет, у меня его не было. Я и в комсомоле не состояла. Выезжала благодаря тому, что была востребована модельерами, потому что многие коллекции делались именно на меня. В Доме моделей как-то был забавный случай. На собрании перед одной из поездок моя хорошая подруга встала и сказала: «А вот Женю Куракину посылать нельзя, потому что она не в комсомоле, не замужем и живет одна».

Евгения, как в то время становились манекенщицами?

Манекенщиц обычно находили. Меня тоже нашли. До этого момента я вообще ничего не слышала даже о Доме моделей.

Расскажите, как вас нашли?

Это была достаточно трагичная история. Я закончила школу, и моя мама очень хотела, чтобы я поступила в Политехнический институт. На вступительных экзаменах я получила четверку по физике, и меня не взяли. Я не знала, как сказать об этом маме, потому что для нее это было трагедией. Я шла по Невскому проспекту домой на улицу Рубинштейна и плакала. У Казанского собора меня остановила Алевтина, детский модельер Дома моделей, и стала утешать. Мне пришлось, захлебываясь слезами, рассказать свою печальную историю. В ответ она мне сказала: «Ты мне очень нравишься, приходи к нам работать манекенщицей». Я пришла домой вся зареванная, рассказала маме, что меня не взяли. Она очень расстроилась и пообещала, что возьмет меня на работу к себе в институт. В ответ я возразила, что уже нашла себе работу. И когда я произнесла слово «манекенщица» (я понятия не имела, что это такое), то с мамой сделалось плохо.

Вы, правда, ничего не знали об этой профессии?

Ничего. Мне в голову не могло прийти, что ходить по дорожке туда и обратно – это и есть работа. Тогда мир моды был очень закрытый, и вообще мало кто имел о нем представление. Но мне доставляло удовольствие это занятие. Ведь смысл нашей работы заключался в том, чтобы продать коллекцию, эффектно продемонстрировав ее на художественном совете.

Раскройте свои секреты, как вам это удавалось?

Мы были очень артистичные. Никогда не создавалось впечатления, что идет вешалка, мумия, которая ни на кого не смотрит. Мы общались с залом, улыбались зрителям. У нас были театрализованные показы. Я выходила под музыку из фильма «Шербургские зонтики» с зонтом и прыгала через лужи. Это был именно спектакль. И мы жили этим. Бывало даже, что люди плакали на показах, так мы их «трогали».

Вы можете сейчас определить критерии красоты, по которым тогда отбирались девочки для работы на подиуме?

Я бы не сказала, что брали, судя по красоте. Нужен был особый образ. Манекенщицы тогда были не вешалками, а личностями.

А была необходимость в 90*60*90?

Какие-то критерии, безусловно, существовали, хотя точно таких параметров не требовалось. Девушки все были худыми, но у них присутствовали формы. Это были женщины. Ни на каких диетах мы не сидели никогда. У нас даже в речи не было таких слов «диета» или «надо похудеть». Наша администратор говорила, что никого прожорливей манекенщиц она не встречала. Но на фигуре, как ни странно, это не отражалось. То ли потому что мы теряли много энергии на примерках, где стояли часами. Тогда коллекции создавались прямо на нас, поэтому примерка – это был самый тяжелый физический труд. Мы безумно на них уставали, иногда до того, что даже падали.

Сегодня вы гордитесь тем, что работали манекенщицей?

Эта работа мне очень много дала. Вообще для женщины она много значит, ведь благодаря ей есть возможность научиться одеваться, правильно «подавать» себя, вести себя, приобрести стиль, вкус. Она дает особую культуру поведения, которая так важна в обществе.


беседовала Александра Карпова
фото: Мария Бондарева
Санкт – Петербург – 19.07.2010
[:]